Суду г. Афьёна и Председателю Уголовного Суда.

Поскольку я с давних пор не переношу угнетение, то оборвал свои связи с миром. Теперь среди стольких ненужных и бессмысленных угнетений жизнь стала для меня слишком тяжёлой. Жить в таких условиях я не смогу. У меня нет сил переносить на свободе притеснения сотен официальных лиц. Я устал от такого образа жизни. Всеми силами желаю, чтобы вы меня наказали (лишением свободы). Время смерти ещё для меня не настало. Мне нужно остаться в тюрьме. Вы и сами знаете, что у нас нет вины в том, что нам безосновательно приписывает прокурор. По его обвинениям меня не возможно наказать. Однако у меня есть большие недостатки в отношении истинной обязанности, за которые, духовно, меня можно наказать. Если спрашивать уместно, то спросите, я отвечу. Да, один из моих больших недостатков таков: «Я не исполнил – поскольку не смотрел на этот мир – одну великую обязанность, возложенную на меня ради пользы родины, общества и религии, что с точки зрения истины является непростительной ошибкой. И незнание не снимает с меня ответственности, в чем я убедился в Афьёнской тюрьме».

Те, кто пытаются навесить ярлык мирского и политического сообщества на искреннюю связь учеников “Рисале-и Нур” ради Иного мира с книгами “Рисале-и Нур” и их автором, весьма далеки от истины и справедливости. Это подтверждается тем, что в данном отношении нас оправдали три суда, а также следующее:

Главной основой общественной жизни человечества, особенно исламской нации, являются следующие вещи: искренняя любовь между родственниками; хорошие отношения между членами племён и общин; духовная беззаветная связь с верующими братьями по Исламу; а также нерушимая приверженность к истинам Корана, спасающим вечную жизнь, и к их распространителям. И назвать учеников “Рисале-и Нур” неким сообществом, можно лишь с отрицанием этих связей, составляющих основу общественной жизни, и принятием “красной опасности”, распространяющей на севере семена страшной анархии, уничтожающей поколение и общество, и которая, притягивая в свои ряды молодые поколения обрывает родственные и национальные связи и открывает путь к полной деградации человеческой цивилизации и общественной жизни. Поэтому истинные ученики Нура, не боясь проявляют святую привязанность к истинам Корана и нерушимую связь со своими братьями в вечной жизни. И поскольку каждое наказание, получаемое ими за это братство они встречают с радостью, то признаются перед Вашим справедливым судом во всем так, как есть. И не опускаются до того, чтобы защищать себя посредством хитрости, подхалимства или лжи.

* * *

Один постскриптум к дополнению, поданному в суд г. Афьёна вдобавок к возражению на обвинительное заключение.

Во-первых, сообщаю суду, что в ответ на это обвинительное заключение, построенное на старых обвинительных заключениях против нас в судах Денизли и Эскишехира и на поверхностных исследованиях некомпетентных экспертов, я заявил, что: «если я не докажу сто ошибок этого обвинительного заключения, то соглашусь на сто лет тюремного заключения!» Так вот, это заявление я доказал, если желаете, то представлю вам таблицу с более чем сотней ошибок.

Во-вторых, во время судебного разбирательства в суде города Денизли, когда наши книги и письма были отправлены в Анкару, я с опасениями и отчаянием, что там вынесут решение не в нашу пользу, написал друзьям;

Бадиуззаман Саид Нурси, следуя вместе с учениками на одно из заседаний Афьёнского Суда. 

часть этого письма, находящаяся в конце некоторых защитительных речей, такова: “Если служащие правосудия, которые исследуют “Рисале-и Нур” с намерением критиковать, укрепят посредством него свою веру, а затем приговорят меня к смертной казни, то будьте свидетелями, что я за себя их прощаю. Потому что мы – лишь служащие. Обязанностью “Рисале-и Нур” является укрепление и спасение веры. На нас возложено служение вере, не занимая чью-либо сторону и не разделяя на друзей и врагов”.

Уважаемая судебная комиссия! Основываясь на этой истине, неопровержимые доказательства “Рисале-и Нур”, конечно, расположили к себе сердца находящихся в суде. Что бы вы не сделали против меня, я вам прощаю, обижаться не буду. Поэтому, несмотря на то, что меня очень задели попытки сгубить мою личность невиданными мной доселе вероломством, притеснениями и насилием, я терпел. И даже не проклинал. Сборники “Рисале-и Нур”, находящиеся у вас в руках, являются моей защитительной речью, которой нельзя ничего противопоставить, и моим неопровержимым возражением против всех обвинений в наш адрес и всех приписанных нам преступлений.

Поводом для удивления является то, что: религиозные ученые Египта, Дамаска, Алеппо, Лучезарной Медины и Досточтимой Мекки, а также внимательные ходжи из Управления по делам религии изучили книги “Рисале-и Нур” и, не критикуя, одобрили их и поддержали, и при всем при этом тот сообразительный [!] человек, который составлял против нас обвинительное заключение, пишет, что «в Коране имеется сто сорок сур», чем совершает такую потрясающую и явную ошибку, из чего становится понятно, насколько поверхностно он подошёл к делу. И, хотя “Рисале-и Нур” в этих сложных условиях и при моём одиночестве, нахождении на чужбине и печальном состоянии, при всех этих ужасных нападках против меня, обрёл подтверждение сотен тысяч истинных людей, этот прокурор заявляет: “Вместе с тем, что “Рисале-и Нур” пытается дать толкование Корана и объяснение хадисов, видно, что часть его, в отношении обучения читателей, не имеет научной ценности”. Из чего опять же становится очевидно, насколько его критика далека от закона, истины, справедливости и права.

И я хочу пожаловаться на то, что: несмотря на то, что вы заставили нас в течении двух часов слушать сорокастраничное обвинительное заключение, содержащее сотни ошибок и ранящее наши сердца, но не позволили – хотя я и просил – прочитать в течении двух минут полностью правдивый ответ на него на полутора страницах, а потому прошу вас во имя справедливости дать мне возможность полностью зачитать моё возражение на это обвинительное заключение.

В-третьих, у каждой власти есть оппозиция. Если она не нарушает общественный порядок, то по закону её преследовать нельзя. И разве есть хоть какая-то возможность, чтобы из-за принуждения скрытых врагов и их интриг люди, подобные мне, отказались от своих стараний ради вечной жизни, направленных согласно тысяча трёхсот пятидесятилетним принципам наших предков, в кругу воспитания Корана и в том виде, который предписан законами, свято чтимыми в каждом веку тремястами пятьюдесятью миллионами уверовавших, и вместо этого, ради тленной, коротенькой мирской жизни, стали бы сторонниками диких, аморальных законов и правил некой распутной культуры или даже большевизма, взяв их себе за принцип!? И ни один закон этого мира, как и ни один человек, имеющий хоть каплю совести, не заставит их принимать это силой. Нашим противникам мы лишь говорим: “Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте”.

Итак, исходя из этой истины, научно и идейно мы не являемся сторонниками распоряжений, выносимых от имени произвольных законов, одним командующим, превратившим “Ая-Софью” в собрание идолов, а управление Шейхульислама – в девичий лицей. И лично не выполняем их. Хотя за последние двадцать лет моей мучительной неволи меня сильнейшим образом притесняли, мы все же не вмешивались в политику, не нарушали общественного порядка и не мешали властям. При том, что у меня есть сотни тысяч товарищей по “Рисале-и Нур”, за все это время не было отмечено ни одного происшествия с нами, которое бы затрагивало спокойствие общества. По причине невиданных мною за всю жизнь ужасных вероломств и раздражающих меня несправедливых действий, которые выпали на мою долю в конце моей жизни и когда я нахожусь на чужбине, я устал от такой жизни. Также и свобода под угнетением уже вызывает у меня отвращение. Я написал вам одну просьбу, где прошу, в отличии от всех остальных, не оправдывать меня, а наказать, причём самым тяжёлым наказанием. Потому что для избавления от этих бесподобных, поразительно несправедливых действий у меня нет другого выхода, кроме как сесть в тюрьму или лечь в могилу. Поскольку самоубийство запрещено Всевышним и время смерти остаётся скрытым, то уйти в могилу у меня пока не получается, и поэтому я доволен этими пятью-шестью месяцами одиночного заключения. Однако, ради моих ни в чем не повинных братьях, пока эту просьбу я не подал.

В-четвёртых, с подтверждением всех истин, которые за последние тридцать лет моей жизни в качестве “Нового Саида” были написаны мною во всем собрании книг “Рисале-и Нур” и касающихся моей личности, а также со свидетельствами моих товарищей и всех совестливых людей, встречавшихся со мной по серьёзным поводам, заявляю что я, насколько мог, всегда старался удерживать себя от высокомерия, честолюбия и гордыни, и наверное уже сто раз ранил чувства учеников “Рисале-и Нур”, думающих обо мне преувеличенно хорошо, и отвергал их, говоря: “Я ничем не обладаю, а лишь являюсь одним бедным глашатаем лавки драгоценностей Корана”. И мои близкие друзья и братья, а также наглядные признаки подтвердят, что я решил пожертвовать своему служению (вере) не только достижением мирских положений, славы и почёта, но даже если представить, и мне вдруг будет дана высокая духовная степень, то и тогда, из-за вероятности того, что к искренности моего служения примешается частица моего эго, я в страхе пожертвую и этим. И не смотря на это моё решение и на то, что я показал его на деле, в вашем суде, словно некое самое важное политическое обстоятельство, поводом для допроса стало то, что некоторые мои братья, в виде благодарности за получение ими пользы от “Рисале-и Нур”, проявляют ко мне уважение – которого я не принимаю – большее, чем к отцу. Часть из них вы толкнули к отречению. И заставили меня удивлённо все это слушать. Интересно, если человек сам того не желает и не считает себя достойным, то как можно его обвинять в том, что его хвалят другие?

В-пятых, твёрдо вам заявляю, что, когда ученики “Рисале-и Нур” не имеют никаких связей ни с какими сообществами, организациями и политтечениями, обвинять их в организации какого-то сообщества и в каких-то политических устремлениях – является прямой и непосредственной, осознанной или не осознанной, борьбой с нами в пользу одного тайного безбожного комитета, вот уже сорок лет действующего против Ислама и веры, а также в поддержку некой разновидности большевизма, взращивающего в этой стране анархию. Ведь уже три суда оправдали в отношении организации сообщества все книги “Рисале-и Нур” и всех учеников. Лишь суд Эскишехира в одной маленькой брошюре “О покрытии женщин” придрался к одному пункту, точнее к нижеследующей фразе: “Как я слышал, в столичном центре один чистильщик обуви стал прямо посреди рынка приставать к полураздетой жене некого большого человека, и это его потрясающая невоспитанность наносит пощёчину по бесстыжему лицу противников женского покрытия”, – и за это, написанное очень давно предложение мне дали один год, а пятнадцати из ста двадцати моих товарищей – по полгода тюрьмы. Следовательно, обвинять сейчас “Рисале-и Нур” и его учеников – значит приговаривать, упрекать и предавать те три суда.

В-шестых, с “Рисале-и Нур” бороться нельзя. Все ученые Ислама, видевшие его, подтвердили, что он является весьма истинным тафсиром Корана, то есть сильным доказательством его истин и неким его духовным чудом, а также для этой страны и народа представляет собой некую мощную стену против опасностей, идущих с севера. А потому мы считаем, что обязанность вашего суда состоит не в том, чтобы запугивать его учеников, а наоборот, с точки зрения общественного права, поощрять их. И мы ждём от вас этого. При том, что по закону свободы мысли никто не мешает вредным для страны, народа и общественного порядка книгам и журналам безбожников и некоторых политических еретиков, если некий безгрешный и нуждающийся молодой человек, для того, чтобы спасти свою веру и избавиться от безнравственности, станет учеником “Рисале-и Нур”, то конечно, это не то что не является преступлением, а скорее это такое дело, которое государство и министерство просвещения должны всячески поддерживать и одобрять.

Моё последнее слово: “Пусть Всевышний даст судьям преуспеть в истинной справедливости. Амин”. А также:

حَسْبُنَا اللّٰهُ وَنِعْمَ الْوَكٖيلُ ۞ نِعْمَ الْمَوْلٰى وَ نِعْمَ النَّصٖيرُ  

Достаточно нам Аллаха, Он – Прекрасный Доверенный” (Коран 3:173). “Как прекрасен этот Покровитель! Как прекрасен этот Помощник! “ (Коран 8:40).

اَلْحَمْدُ لِلّٰهِ رَبِّ الْعَالَمٖينَ

Слава Аллаху, Господу миров!“ (Коран 1:2)

Саид Нурси

* * *

Последнее слово

Заявляю судебной комиссии следующее:

Из обвинительного заключения и моей долгой изоляции я понял, что это дело касается главным образом меня. Кому-то понадобилось погубить мою личность. Словно моя личность несёт вред властям, общественному порядку и стране. И будто я, прикрываясь религией, преследую мирские цели, имею некие политические мотивы. В ответ на это я вам твёрдо заявляю:

— Уничтожая из-за таких подозрений мою личность, не притесняйте этих ценных учеников “Рисале-и Нур”, преданных этим книгам, родине и народу. Иначе такие действия послужат причиной большого духовного ущерба для этой страны и народа.

А также твёрдо заявляю:

— Чтобы ни выпало на мою долю: оскорбления, предательства, обливания грязью, пытки или тюрьма – при условии, что из-за меня не пострадает “Рисале-и Нур” и его ученики – в соответствии с моими теперешними принципами, я решил все это принять. В этом тоже есть польза для моей вечной жизни. В некотором отношении радуюсь сквозь слезы тому, что это может послужить моему спасению от зла моего подверженного страстям нафса. Если бы эти бедные невинные люди не попали вместе со мной в тюрьму, то я разговаривал бы перед вашим судом весьма сурово. Вы и сами видите, что тот, кто написал обвинительное заключение, словно “пришив белыми нитками”, хитростью, а порой придавая ложный смысл, всячески пытается обвинить меня за мои книги и письма, общедоступные и конфиденциальные, написанные мной за последние двадцать-тридцать лет, так словно все они были написаны в этом году, не прошли ни через один суд, не попали под амнистию и истечение срока, – желает тем самым опорочить мою личность. Я уже сто раз говорил, что моя личность является никчёмной. И хотя мои противники при каждом удобном случае пытаются меня опять же опорочить, все равно не могут ничего поделать с пугающей политиков народной симпатией. Причина чего состоит в том, что: в это время, для того, чтобы укрепить веру, имеется необычайно сильная потребность в том, чтобы урок религии преподавали такие личности, которые бы не променяли истину ни на что, не использовали бы её ни для чего. Не дали бы своему нафсу никакой доли. Дабы урок веры был полезен и появилась твёрдая убеждённость.

Да, ещё никогда на этой земле не было такой сильной потребности, как в это время. Потому что угроза из вне пришла очень жестокая. Хотя я признавался и заявлял, что моя личность эту потребность удовлетворить не может, все равно, не из-за моих достоинств, а из-за того, что потребность слишком сильна, и ни кого больше не видно, (люди) видят во мне способ удовлетворения этой потребности. Я и сам давно уже смотрел на это с удивлением и не мог понять причину этой народной любви, не взирающей на мои страшные недостатки и на то, что я ни в каком отношении её не достоин. И только теперь я понял её мудрость, и она такова:

В это время истины “Рисале-и Нур” и духовная личность его учеников повернули к себе лицо той сильной потребности. И, хотя в отношении нашего служения моя доля составляет лишь одну тысячную, люди, посчитав меня неким представителем этой чудесной истины и этой чистосердечно-искренней личности, проявляют ко мне такую любовь. Правда эта любовь для меня и вредна, и тяжела; и, хотя я её не достоин, но промолчав ради истин “Рисале-и Нур” и его духовой личности, я соглашаюсь с таким духовным ущербом. И даже некоторые аулия, подобно Имаму Али (да будет доволен им Аллах) и Гавсу Азаму (Гейляни), сообщая своими скрытыми указаниями о сути “Рисале-и Нур”, который является в это время неким зеркалом духовного чуда Мудрого Корана, а также, делая скрытое указание на духовную личность его искренних учеников, по причине моего служения этой истине, приняли во внимание и мою незначительную личность. Я совершил ошибку тем, что, растолковав в некоторых местах те их небольшие похвалы, касающиеся меня, не обратил их к “Рисале-и Нур”. Поводом же для этой ошибки послужила моя слабость и для того, чтобы не увеличивать число причин, отвращающих моих помощников, и поднять доверие к своим словам, я внешне принял часть их в свой адрес. Напоминаю вам, что нет никакой нужды в том, чтобы порочить мою никчёмную, тленную и находящуюся в дверях могилы личность. И нет смысла придавать ей такую важность. Однако с “Рисале-и Нур” бороться вы не сможете, и не делайте этого. Вы не сможете его победить. В этой борьбе вы нанесёте большой вред стране и народу, однако учеников его не рассеете. Потому что в наше время в деле сохранения истин Корана никто не сможет заставить отказаться от религиозного героизма потомков наших предков, которые отдали ради этого дела около пятидесяти миллионов жизней шахидов. Если внешне они и отойдут, но все равно эти искренние ученики связаны с этой истиной душой и сердцем. И, отказавшись от “Рисале-и Нур”, являющегося одним зеркалом этой истины, они не нанесут вреда народу, стране и общественному спокойствию.

Моё последнее слово:

فَاِنْ تَوَلَّوْا فَقُلْ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

А если они отвернутся, скажи “Достаточно мне Аллаха, нет божества, кроме Него, на Него я положился, и Он – Господь великого Трона” (Коран 9:129).

* * *