ДВЕНАДЦАТАЯ НАДЕЖДА. Однажды, когда в селе Барла Испартской области я под видом ссылки находился в неком мучительном плену, одинокий и отрезанный в одной деревушке от всех связей и общения, а также будучи вдалеке от родины, больным и старым, в неком растерянном состоянии, Всевышний, от Своей совершенной милости даровал мне некий свет утешения, касающийся тем и тайн Мудрого Корана. С ним я постарался забыть о том моём горьком, мучительном и грустном положении. Я смог забыть о своей родине, о друзьях и близких. Однако, что мне поделать, одного из них забыть я не мог. И это был ныне покойный Абдуррахман, – и мой племянник, и мой духовный сын, и мой самый преданный ученик, и мой самый отважный товарищ. Шесть-семь лет назад мы с ним расстались. Ни он не знал, где я находился, чтобы прийти на помощь и утешить меня, ни я не знал его состояния, чтобы переписываться с ним и поделиться своими бедами. Сейчас, когда я постарел, мне нужен один такой самоотверженный и преданный человек.

Затем вдруг кто-то принёс мне письмо. Я открыл его и увидел, что оно полностью передаёт суть Абдуррахмана. Часть этого письма была помещена среди разделов “Двадцать Седьмого Письма” в неком виде, показывающем три явных карамата. То письмо вызвало во мне сильные слёзы, и вызывает до сих пор. Покойный Абдуррахман в том письме очень серьёзно и искренне говорил, что ему опротивели мирские удовольствия, и что его самой главной целью является приехать ко мне и служить мне в старости так же, как я смотрел за ним, когда он был маленьким. А также своим умелым пером помогать мне в распространении смыслов Корана, что является моей истинной обязанностью в этом мире. И даже в своём письме он писал: “Отправь мне двадцать-тридцать брошюр, каждую из них я перепишу в двадцати-тридцати экземплярах”.

Это письмо дало мне в отношении этого мира весьма сильную надежду. Со словами: “Я нашёл такого отважного ученика, обладающего гениальной сообразительностью, который будет привязано служить мне лучше, чем родные дети” – я забыл о той мучительной неволе, о том одиночестве, о той чужбине и старости.

До написания этого письма ему в руки попал один экземпляр, изданного мною “Десятого Слова” о вере в вечную жизнь. Эта брошюра стала для него словно неким лекарством, которое исцелило все его духовные раны, полученные им в течение шести-семи лет. И он с сильным, сияющим светом веры, будто ожидает смерти, написал мне то письмо. Через пару месяцев, когда я представлял себе, что посредством Абдуррахмана снова счастливо буду жить в этом мире – к моему великому сожалению! – мною было получено известие о его смерти. Это известие меня настолько потрясло, что вот уже пять лет я нахожусь под его воздействием. Тогда эти мучительные неволя, одиночество, чужбина, старость и болезнь, в которых я находился, принесли десятикратно большие, чем они сами, страдания разлуки, печаль и грусть. Раньше я говорил, что со смертью моей покойной матери умерла половина моего личного мира. Также со смертью Абдуррахмана я увидел, что и оставшаяся вторая половина моего мира тоже умерла. Все мои связи с этим миром полностью оборвались. Ведь если бы он остался в этом мире, то мог бы стать некой сильной основой моей относящейся к Иному миру обязанности в этом мире, и после меня стал бы неким благим наследником, полностью занявшим моё место, а также в этом мире мог бы быть неким самым преданным товарищем и поводом для утешения, и был бы самым сообразительным моим учеником и собеседником, и самым надёжным владельцем и хранителем “Рисале-и Нур”.

Да, в отношении человечности для людей подобных мне, такие потери очень жгучи, мучительны. Хотя внешне я и старался терпеть, но в душе моей происходила страшная буря. Если бы утешения, приходящие от света Корана, время от времени её не успокаивали, выстоять мне было бы невозможно. В то время я в одиночестве уходил бродить по горам и ущельям Барлы. Сидя в пустынных местах в горькой печали, передо мной, словно в кино проплывали картины счастливой жизни, в старые времена проведённой с такими преданными учениками, как Абдуррахман, и при этом легкоранимость, возникшая из-за старости и удалённости от родины, разрушала мою стойкость. Но вдруг получил развитие смысл такого святого аята, как:

كُلُّ شَىْءٍ هَالِكٌ اِلَّا وَجْهَهُ لَهُ الْحُكْمُ وَاِلَيْهِ تُرْجَعُونَ 

“…Всякая вещь гибнет, кроме Его Лика. У Него решение, и к Нему вы будете возвращены!” (Коран, 28:88).

И он понудил меня произнести:

يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى۞ يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى

«О Вечный, Ты вечен! О Вечный, Ты вечен!»

с чем дал мне истинное утешение.

Да, в том пустынном ущелье, в том печальном состоянии, со смыслом этого святого аята, как указано в брошюре “Путь сунны”, я увидел себя у изголовья трёх больших покойников:

Первый – в виде надгробного камня над могилой пятидесяти пяти умерших Саидов, похороненных в моей пятидесятипятилетней жизни.

Второй покойник – это начиная от времён Адама (мир ему), все мои единородцы и все люди умершие и похороненные в могиле прошлого, и себя я увидел в виде маленького живого существа, которое, словно муравей, ползёт по поверхности этого века, являющегося неким могильным камнем в изголовье того огромного покойника.

Третий покойник же – это с происходящими каждый год на лике мира смертями неких странствующих миров, подобных людям; и то, что этот большой мир по смыслу этого аята тоже умрёт, воплотилось перед моим воображением.

Итак, полностью рассеивая то ужасное состояние исходящее из печали рождённой смертью Абдуррахмана, давая истинное утешение и негасимый свет, со своим указательным смыслом ко мне на помощь подоспел этот благородный аят:

فَاِنْ تَوَلَّوْا فَقُلْ حَسْبِىَ اللّٰهُ لَٓا اِلٰهَ اِلَّا هُوَ عَلَيْهِ تَوَكَّلْتُ وَهُوَ رَبُّ الْعَرْشِ الْعَظٖيمِ

А если они отвернутся, то скажи: “Достаточно мне Аллаха! Нет божества, кроме Него; на Него я положился, ведь Он – Господь великого трона!” (Коран, 9:129).

Да, этот аят сообщил: поскольку Всевышний есть, Он заменяет всё. Поскольку Он вечный, то конечно, Его достаточно. Одно-единственное проявление Его благосклонности занимает место всего мира. И одно проявление Его света даёт духовную жизнь тем трём вышеупомянутым огромным покойникам; показывает, что они не являются мертвецами, а скорее, что они закончили свои обязанности и перешли в иные миры. Поскольку объяснение этой тайны имеется в “Третьем Сиянии”, то удовлетворяясь этим, здесь лишь скажу, что фраза:

يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى۞ يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى

«О Вечный, Ты вечен! О Вечный, Ты вечен!»

показывающая смысл аята:

كُلُّ شَىْءٍ هَالِكٌ اِلَّا وَجْهَهُ… اِلٰى اٰخِرِ

“…Всякая вещь гибнет, кроме Его Лика…” (Коран, 28:88).

спасла меня от очень мучительного и печального состояния следующим образом:

Сказав первый раз: يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى  «О Вечный, Ты вечен!» началось некое подобное хирургической операции лечение духовных ран, появившихся от исчезновения мира и находящихся в нём бесчисленных друзей и близких, подобных Абдуррахману, с которыми я был взаимосвязан, и от обрыва моих с ними связей.

Вторая фраза: يَا بَاقٖى اَنْتَ الْبَاقٖى  «О Вечный, Ты вечен!» стала для всех тех бесчисленных духовных ран и мазью, и лекарством. То есть: “Ты Вечный. Уходящие пусть уходят, Тебя достаточно. Поскольку Ты вечен, то вместо всего исчезнувшего достаточно лишь одного проявления Твоей милости. Поскольку Ты есть, то для человека, который посредством веры в Твоё существование знает о связи с Тобой, и посредством секрета Ислама действует в соответствии с той связью, есть всё. Исчезновение и тлен, смерть и небытие – лишь некая завеса, некий процесс обновления, подобный прогулке по разным местам”, – и с этими мыслями то жгучее, разлучающее, печальное, мучительное, мрачное и ужасное духовное состояние полностью сменилось на радостное, весёлое, насладительное, светлое, милое и приятное настроение. Мой язык и сердце, а скорее и все частицы моего тела, языком своего состояния произнесли Альхамдулиллях” – “Вся слава Аллаху!”

Итак, одна тысячная доля того проявления милости такова: я вернулся из того ущелья скорби и того печального состояния в Барлу. И увидел, что один молодой человек по имени Мустафа из селения Кулеонлу пришёл ко мне, чтобы задать несколько вопросов касающихся ильмихаля, омовения и намаза. Хотя тогда я не принимал гостей, но от его искренности и словно моё сердце в виде некого предчувствия увидело у него в душе его будущую ценную службу “Рисале-и Нур” (Примечание-1), я не отправил его назад и принял (Примечание-2). Затем выяснилось, что вместо Абдуррахмана, который будучи после меня благим потомком мог бы полностью исполнить обязанности моего истинного наследника в служении “Рисале-и Нур”, Всевышний отправил мне в качестве примера Мустафу (словно говоря), что: “Я взял у тебя одного Абдуррахмана, но взамен дам тебе тридцать Абдуррахманов, подобных увиденному тобой Мустафе, которые в той религиозной обязанности будут тебе и учениками, и племянниками, и духовными сыновьями, и братьями, и преданными друзьями”.


Примечание-1: Младший брат этого Мустафы, прозванный Маленьким Али, своим красивым ровным почерком переписал более семидесяти брошюр “Рисале-и Нур”, чем на деле стал настоящим Абдуррахманом и воспитал ещё многих таких же, как Абдуррахман.

Примечание-2: Поистине, время показало, что он достоин не только принятия, а даже торжественной встречи (Примечание).

Примечание: Одно происшествие, подтверждающее слова моего Учителя о том, что первый ученик “Рисале-и Нур” – Мустафа – достоин встречи:

За день до дня Арафата мой Учитель собирался на прогулку. Когда он отправил меня за лошадью, я сказал ему: “Ты не спускайся я закрою дверь изнутри и выйду через дровяной склад”. Учитель сказал: “Нет. Выходи через дверь”, – и спустился вниз. После того, как я вышел, он запер дверь изнутри на засов. Я ушёл, а он поднялся наверх и прилёг. Через некоторое время пришёл Кулеонлу Мустафа вместе с Хаджи Османом. Учитель никого не принимал и не собирался принимать. Особенно двух человек сразу он в то время вообще не принимал к себе, отправлял их назад. Однако когда пришёл описываемый в этой теме наш брат Кулеонлу Мустафа вместе с Хаджи Османом, дверь будто бы сказала ему языком своего состояния: “Твой учитель тебя не примет, но я тебе откроюсь”, – эти двери, закрытые изнутри, открылись для Мустафы сами по себе. Значит, как будущее подтвердило слова Учителя о том, что “Мустафа достоин встречи”, так и двери тоже засвидетельствовали это.

Хусрев

Да, слова Хусрева верны, подтверждаю. Дверь вместо меня и приняла и встретила этого благословенного Мустафу.

Саид Нурси

Да, слава Аллаху, Он дал мне тридцать Абдуррахманов. В то время я сказал: “О моё плачущее сердце! Поскольку ты увидело этот образец и с ним были исцелены самые серьёзные твои духовные раны, ты должен быть убеждён, что и другие огорчающие тебя раны тоже будут исцелены”.

Итак. О, подобно мне потерявшие в старости своих весьма любимых детей или родственников, и вместе с тяжёлым грузом старости взваленным на спину, нагружающие свою голову нелёгкой ношей горя, исходящего от разлуки, мои состарившиеся братья и сёстры! Поскольку такой благородный аят исправил моё состояние, которое как вы поняли было намного тяжелее вашего, дал мне исцеление, то конечно, в святой аптеке Мудрого Корана найдутся лекарства для любого недуга. Если обратившись к нему с верой, вы с поклонением употребите те лекарства, то тяжёлые грузы старости и горя на ваших спинах и головах весьма полегчают.

То, что эта тема получилась длинной, произошло по причине желания вызвать больше молитв о милости для покойного Абдуррахмана, пусть это вас не утомит. И целью показа вам моей самой ужасной раны, которая может ещё больше увеличить ваши мучения, которая весьма огорчительна, пугающа и отвратительна, является то, чтобы показать вам, насколько чудесным лекарством и блистательным светом являются средства Мудрого Корана.